IPB

Здравствуйте, гость ( Вход | Регистрация )

 
Ответить в эту темуОткрыть новую тему
> Ворон
SuperMax
сообщение 19.4.2016, 16:32
Сообщение #1


Администратор
*****

Группа: Root Admin
Сообщений: 6 282
Регистрация: 7.1.2006
Из: Красноярск
Пользователь №: 1



Ворон.

Он стоял под окнами вот уже десять часов, под проливным дождем и ветром. Стоял неподвижно, уставившись в одну точку, невидимую мне сверху.
Кто отправил тебя сюда, мальчик, за ответами на какие вопросы? Отправил, не сообщив, что Ворон питается мальчиками на завтрак?
Парень был влюблен - над его светлой вихрастой макушкой вилось радужное облачко, не отклоняясь от порывов ветра ни на дюйм.
Люди думают, что это результат выстрела из любовного лука эльфа, который отравляет сердце сладким ядом желания. На самом деле эльфам нет никакого дела до брачных игр людей, а радужное облачко, генерируемое носителем – это силовое поле, которое защищает безумных (ведь влюбленные безумны?) от сглаза и порчи.
Что ж, посмотрим, защитит ли ночью этого парня его любовь в местах проклятых. Я покачал головой и ушел спать. Я не спал вот уже трое суток.



Соловей.

Он грезил наяву. Иволга хохотала и дразнила парня, взметая кружевную юбку, обнажая сливочные белые колени. Откидывала голову – так, что у него сводило зубы от желания припасть к родинке над левой ключицей.

- Что ты можешь дать моей дочери? – скучно спрашивал Соловья отец Иволги, кряжистый бородатый Филин. – Голодранец-сирота, ни гроша за душой. Где будешь жить с молодой женой, на чем спать?
- Я люблю ее, - сумрачно отвечал Соловей.
- Любовь не намажешь на кусок хлеба, не постелишь в шалаше одеялом. О тебе пекусь тоже. Ведь бросит она тебя, дуралея. Через год-другой. Она, Соловушка, привыкла долго спать да сладко пить.
- Я люблю ее, а она любит меня, - настойчиво повторял Соловей. – Деньги на свадьбу есть. На жизнь - заработаю.
- Того, что у тебя есть, едва ли на месяц хватит. А подачек я давать вам не намерен.

Парень понимал, что прав Филин, ох, прав. Да не мог отступить от задуманного. К тому же, возле Иволги блудливым хвостом вился молодой мельник Селезень. Вот уж кому не нужно было думать о крыше и молоке в стакане, наследство от родителей получил обширное, и предложить в качестве откупа имелось что.


- Ладно, - сжалился над парнем Филин. – Отпущу тебе сроку год, не отдам Иволгу никому. Но и ты поторопись. Сможешь встать на ноги - милости прошу в зятья. Не сможешь - оставь надежды.


Вечером к обычному месту свиданий, ручью в ракитнике, Иволга не пришла, Соловей прождал ее напрасно почти до рассвета. И на следующий день – тоже. Лишь на третьи сутки прилетела, упала на грудь, заплакала светлыми горячими слезами.
- Соловушка, милый, с трудом вышла – опоила маком бабку, в другой раз не пройдет хитрость. Что делать будем?
- Бежать, любовь моя.
- Что ты говоришь такое?! Да отец проклянет нас! Как жить будем, с его проклятием? Оно ведь тяжелое, как камень, - Иволга опустилась на прохладный зеленый мох, потянула за собой юношу.
- Любимая, он дал мне год. Если мне не заработать денег - выйдешь замуж за Селезня.
В отчаянии Соловей прижал к себе желанное тело, лихорадочно покрывая поцелуями руки, волосы, глаза. Иволга обмякла в его руках, покорно принимая ласки, не отталкивая и не вырываясь.
В ветвях шуршали сонные птахи, ручей ворковал ласково и нежно, обещая и успокаивая. Природе было безразлично, как закончится эта встреча, и какие обещания дает мужчина женщине в любовной лихорадке.


Ворон.


Утром парень все еще стоял под окном. Он вымок до последней нитки, его трясло от холода, но взгляд его был все так же прикован к неведомой точке.
Я выспался, позавтракал и был относительно благодушен. Щелчком пальцев прекратил дождь и спустился в сад, разбитый на арке стены. В клумбе хризантем нежился василиск, которому я укоризненно сказал:
- Эх ты, сторож. Так мою башню разнесут по кирпичику, а ты тут цветы нюхаешь.

Василиск свернулся в кольцо, потягиваясь, потом свесил лобастую башку вниз с зубца гранитной кладки и угрожающе зашипел. Мальчишка услышал звук и поднял глаза. Даю голову на отсечение - он увидел меня, невзирая на защиту. Любопытно…
Никакой ауры силы я не заметил – парень был самым обычным человеком. Впрочем, мера предосторожности не повредит. Оборачиваться химерой или мантикорой не стал - чести много. Крутанулся на каблуке и обернул себя черными перьями, как плащом.

- Здравствуй, Черный, - бесстрашно сказал он, глядя мне в глаза. – Привет тебе от Совы, которая помнит о тебе.
Я передернулся. Мальчишка видел меня, потому что на шее у него висел амулет из глины, замешанный на женской крови – крови мощной ведьмы.
Вот она, значит, где осела Совушка, в глухой глуши. Подале от меня, могильного памятника. Спасала, знать, свою силу, от врага-мужчины.
Впрочем, и я позорно бежал, слабак и рохля. Только узы такие не рвутся с годами, а крепнут, как хорошее вино.

- Здравствуй, сопляк, - насмешливо каркнул я, усаживаясь на ветку сухого дуба. - Денег, власти, богатства, расположения девушки?
- Не нужно мне ни власти, ни денег, - отвечал он тихо, с какой-то ненавистью. – И девушка у меня есть.
- То, что у тебя есть девушка, видно за километр, - заметил я, разглядывая радужный нимб над его головой.
- Возьми в ученики, Черный, - по всем правилам прошений парень встал на колени, глазами в землю, левая рука к сердцу. Ишь, научили верному ритуалу. – Год мои тело и душа пусть принадлежат тебе всецело.
- Я не учу людей.
- Сова отдает тебе назад твое Слово.
Мальчишка смял в руке амулет, по глазам плеснуло горячей волной боли.
Вот оно как, значит. Пойман в ловушку обещаниями столетней давности, скрутили крылья – не вырваться.

Кивнув, я спросил: - Что ты отдал Сове за мое Слово?
Парень поднял на меня горящие глаза: - Ничего.
- Врешь, - равнодушно заметил я. – Ведьмы ничего не делают просто так. Сила вертится только на натуральном обмене. Надеюсь, не здоровье или удачу?
- У меня никогда не будет детей.
- Дурак, - каркнул я в сердцах и перекинулся в человека.




Соловей.

Спасибо оберегу Совы – он прошел невредимым через зыбун, ночной лес, вопящий на тысячи голосов и смотрящий тысячами хищных глаз; отвел глаза лихим людям на дороге, не сбился с пути.
Шел ровно, как по прямой струганой половице, и направление горело за закрытыми веками яркими сигнальными огнями – на север.

Дом Ворона стоял на краю отвесной скалы, в которую било яростно море – не подобраться, не подплыть. Полуразрушенная стена, увитая плющом, вековые деревья в изумрудных мхах, непуганые птицы и звери.
Соловей сделал так, как учила Сова: встал под окном, крохотной узкой бойницей почти под самой крышей и приготовился ждать.
Главное, не уснуть и не упасть под этой стеной – спать под ней да не проснуться.
Ворон, ужасный, отвратительный монстр, которым вечерами матери пугали непослушных детей, оказался невысоким худощавым мужчиной. Ни черных зазубренных когтей, ни вертикальных зрачков, ни серного зловония – ничего из набора детских страшилок. Тяжелый давящий взгляд прозрачных холодных серых глаз из-под бровей-крыльев да перья на запястьях – вот все, что выдавало в нем оборотня.


- Раздавишь амулет в руках, когда нужно будет отдать Ворону Слово. Но не ранее, чем произнесешь стандартную просьбу ученичества. Ему будет больно, но не вздумай дрогнуть или жалеть – у Ворона нет сердца. Свою мать он продаст только за силу и знания. Удиви его такой же жаждой. Да не пробуй разжалобить историей своей любви. Понял, щенок? - холодно спросила ведьма.
- Понял.
- Вернешься через год не мальчишкой, а начинающим знахарем. Армии создавать не сможешь, но призвать дождь, заговорить духа, найти пропавшего тебе будет по силам. Колдовство дорого ценится в деревне без единого ведьмака. Отдаст тебе Филин свою паву, не рискнет отказать ученику Ворона. Ну, а теперь плати. Я оказываю услуги только с предоплатой.

И Соловей покорно протянул левую руку.


Ворон.


- Кто дал тебе такое имя, сопляк?
- Матушка.
- Странное имя для мужчины. Не дергай рукой.
- Больно…
- Сила стоит на боли. Привыкай. Это всего лишь клеймо ученика.


Он оказался выносливым и терпеливым щенком, этот влюбленный мальчишка. И, как ни забавно, - с зачатками Дара. Вот только времени развить его у него было не так уж много.
Соловей драил мраморные полы песком, натирал паркет воском, полировал магические зеркала, изготовлял свечи, готовил еду и таскал воду. Безусловно, я мог все это проделать быстрее и проще.
Но ритуал требовал пройти ступени обучения с обычного служения хозяину.


- Правда, что вы питаетесь змеями?
- Девственницами. Только ими. Не могу сказать, что они вкуснее змей.
Он замолкал и испуганно смотрел на меня из-под спутанных длинных волос, проверяя, не лгу ли. Зря проверял – на моем лице не могли найти правды даже более искушенные дознаватели.
- Ты сейчас хочешь спросить, какие отношения меня связывали с Совой и с женщинами, в частности? Не советую. Это, как минимум, знакомство с василиском.
- Вы не такой, каким хотите казаться, - упрямо, себе под нос.
Такой, такой, мальчик мой. И даже хуже. Нет ничего гаже привычки идеализировать ближнего. Впрочем, какой он мне ближний?


- К завтрашнему дню наизусть восемь страниц этого текста.
- Да здесь ведь ни одного знакомого слова!
- Кажется, ты клялся мне повиноваться. Я принял свое Слово в залог, и меня теперь не связывает никакое обещание. Если завтра ты запнешься хотя бы на одном слове – будешь сброшен со стены.


Впервые ему поддалось заклинание Огня, хотя Вода и Воздух были более пластичными, поддающимися новичку, стихиями.
Щенок смотрел завороженно на язычки огня, пляшущие на его ладони, глупо улыбался. Я движением бровей превратил лоскутки пламени в полыхающий костер, опалив ему волосы и ресницы, потом окатил доброй порцией ледяной воды.
- Ограничители!
- Я забыл, - виновато сказал Соловей и встряхнулся, как собака под дождем. Блаженное выражение так и не сошло с его обожженной физиономии.
- Огонь очень опасная субстанция. Он не остановится, пока есть материал, который он может пожрать. Зазевайся - и твое тело превратится в полыхающий факел.
Сегодня после ужина готовишь дрова на зиму. Вместо топора используй заклинание Стали. И не вздумай халтурить, я потом проверю. Сарай должен быть наполнен целиком.


Соловей молчал, он научился не возражать после того, как я наказал его, оставив без воды и огня под землей, в вырытой им собственноручно, могиле.

Он не был физически силен, в прямом смысле этого слова, но стержень… Та пружинистая гибкая сила, которая не дает хребту ломаться, - наполняла парня до краев. Кажется, он ненавидел меня. Но не острой, обжигающей, как кипящая смола, яростью, а ровным, тлеющим, как угли, внутренним огнем отвращения.
Из любопытства я посмотрел в кристалле на его девушку, которой он добивался с такими настойчивостью и постоянством. И не увидел в ней ничего. Впрочем, я не увидел бы ничего даже в царице морской. Мое сердце молчало, проклятое.


- Вас не мучают тоска и одиночество? – спросил он меня на исходе зимы. Стояли жестокие морозы – такие, что трещали деревья, а луна ежилась от холода и куталась в вату ночных облаков. Я пил горячее вино с пряностями и наблюдал за его попытками создать из щепочек танцующую куклу. Пока попытки были безрезультатными – щепочки рассыпались в бесформенную кучку, но Соловей не сдавался.

- Нет, мне комфортно, - чистосердечно ответил я.
- Но ведь когда-то вы были… просто человеком? – ученик задал слишком провокационный вопрос и съежился, ожидая ментальной оплеухи.
- Я никогда не хотел стать магом. У меня были нулевые способности. Я даже фон чужих эмоций не мог почувствовать, хотя двадцать процентов людей потенциально могут читать чужие мысли.
Вот так, ученичок. Откровенно.
Он сидел на полу, продолжая попытки оживить куклу, и ждал, когда я продолжу.
А почему бы и нет? Он все равно никогда не сможет никому рассказать, как он прожил этот год, и что от меня услышал.


Соловей.


Ему было очень сложно привыкнуть к сухой сдержанности Ворона, его педантичной требовательной жесткости и… молчанию. Тяжелая работа выматывала, но, одновременно служила лекарством. Она помогала забыться.
Иногда Соловей с ужасом понимал, что уже не может вспомнить, как звучит голос Иволги; как блестят ее волосы на солнце, как пахнет ее кожа.
И он торопливо принимался вспоминать эти детали, словно доказывая самому себе - он любит ее. Девушка снилась все реже и реже, а год подходил к концу.


Ворон.


- Прошлое иногда хочется забыть. Но оно настойчиво и упорно лезет холодными лапками в память, цепляется, удерживая свои позиции.
Я был нищим тощим юнцом, а она дочерью знатного человека. Я обещал ей, что буду известным и богатым. Так же, как ты своей Иволге.
У меня не было большого выбора в способах стать знаменитым и финансово состоятельным.


Я уехал учиться врачебному делу. Приходилось не спать ночами, читая древние фолианты и учебники, до рези в глазах вглядываясь в химические формулы. Вскрывать зловонные трупы умерших от чумы и убитых в уличной потасовке. Отказывать себе в любых развлечениях.
К последнему курсу университета я был лучшим и получил возможность стажироваться у всемирно известного лекаря. Меня ждала блестящая карьера, я любил и был любимым. В моих руках был целый мир.


Однажды ночью в больницу, где я стажировался, привезли человека, мучающегося приступами непонятной болезни. Тело несчастного выгибало и корежило в судорогах страшной боли. Чтобы заглушить крики страдания, в его рот вставляли мягкий резиновый кляп. Руки и ноги приходилось привязывать ремнями к раме кровати, лекарства вводились в организм в таких дозах, что любой бы уже умер, но облегчения не приносили.
Однажды перед рассветом пациент пришел в себя, по его пристальному неподвижному взгляду я понял, что он хочет мне что-то сказать… и вынул кляп.

Он попросил убить его. И рассказал, как это сделать, ибо до смерти было еще очень и очень далеко.
Я помог ему из сострадания и жалости, поскольку был связан присягой использовать свой труд во благо.
Только дар умирающего оказался лукавым: в тот момент, когда душа отлетала от тела – клянусь, я видел это своими глазами – тяжелые своды небес обрушились на мою голову.

Меня нашли утром у постели покойного, при обстоятельствах, не оставляющих сомнения в причастности к смерти больного.
С карьерой врача пришлось попрощаться. Люди не пойдут к лекарю, убившему больного даже из соображений гуманности.
К тому же, я физически не мог продолжать работать.
Мои тело и душу выкручивала и ломала сила, которую выдохнул в меня умирающий, погибший в результате опрометчивого эксперимента.
Я поседел и был близок к сумасшествию, мозг терзали ужасные сны и видения.
Мне не помогал алкоголь, меня не брали наркотики. Впору было вешаться на гнилой осине, да останавливал страх стать живым покойником.
Тогда меня и спасла Сова, подобравшая и выходившая тело и вернувшая из запределья душу.



- А что же любимая девушка? – спросил тихо Соловей.
- Девушку отец выдал замуж. По истечении срока. Я опоздал на месяц, который провалялся в беспамятстве в лесном доме Совы.
- И вы, черный, не смогли нарушить людские законы?
- На тот момент я был слишком слаб. К тому же…. К тому же, мне было страшно обрекать любимую женщину на жизнь с не-человеком. Я не мог предполагать, как далеко зайдут метаморфозы.


В камине сухо треснуло полено, Соловей вздрогнул и обернулся к огню.
Кукла, которую он так безуспешно пытался заставить танцевать, вдруг ожила! Забавно переставляя ноги-веточки, она закружилась в некоем подобии вальса.
- Через два года я был единственным Черным на побережье, - продолжал я, сжимая в руке тяжелый хрустальный бокал, почти пустой. – Не урожденным магом, но наследственным. О смерти моей бывшей любимой я узнал от гонца, которого посылал раз в три месяца узнать последние новости.
Она умерла родами. Погиб и нерожденный ребенок - неверное положение плода. Муж верил в Истинного и Единственного и не разрешил помогать акушерке, ведь Бог милостив к своим чадам.

Эти слова я выдохнул ему в лицо, когда простейшим заклинанием остановил его сердце.

Соловей, не оборачиваясь, смотрел в огонь. Мальчик понимал, когда следует молчать. Повинуясь движению моего пальца, кукла из щепочек дотанцевала до камина и рассыпалась в пламени серой золой. Вслед за куклой в камин полетел хрустальный бокал, брызнувший осколками.
Языки огня на мгновение закружились вихрем, сложились в прекрасное женское лицо. И опали бессильно



Соловей.


Воздух, вслед за Огнем, покорился ученику по истечении года. А вот Вода и Земля, увы, в руки не давались. Вызванный дождь заливал дом по самые окна, посевы росли вкривь и вкось. Я злился и мрачнел.
- Твой срок истаял, а ты до сих пор не знаешь, как повернуть русло реки. Твой овес напоминает полынь, а животные боятся твоей руки.

Соловей сидел у высыхающего фонтана и развлекался тем, что пускал тонкие струйки воды в морду василиска. Василиску было жарко, он жмурился и мотал головой. На грядках с земледельческими экспериментами ученика паслись дикие козы. С некоторым недоумением они разглядывали помесь розы с крыжовником, у которой вместо листьев росла какая-то бахрома.


- Мне хочется большего, - признался Соловей, болтая ногой в наполовину наполненном каменном бассейне. - Время утекает меж пальцев, а я чувствую…
- Что именно?
- Голод.
Я молчал, откинувшись на ствол дуба и глядя на солнце сквозь ажурную крону. Мне был слишком хорошо знаком этот голод.
- Год закончится. И я отпущу тебя. К своей жизни и девушке, которая ждет. Голод пройдет. Все проходит.



Соловей.

Он не опоздал ни на один день. Много раз Соловей представлял себе момент встречи с Иволгой. Светящиеся радостью ее глаза – дождалась, вернулся. Сдержанное недовольство ее отца, удивление его новым статусом деревенских жителей.


- Вернулся, значит?
Ох, не рады были Соловью в этом доме. Филин вышел на порог один, вытирая руки о вышитое пестрое полотенце, за спиной терлась рано постаревшая, блеклая жена.
- Вернулся, - подтвердил парень кивком. – Разговаривать будем?
Филин, казалось, вовсе не собирался приглашать гостя в дом. Год назад Соловей бы стушевался и сник, но времена изменились, и оба это понимали.
- Что ж, проходи, женишок, - смущенно хекнул Филин и отступил назад.

То ли стены стали уже, то ли плечи шире, но слишком маленьким и темным показался вернувшемуся парню дом будущего тестя.
Кошка на подоконнике прижала уши и зашипела – Соловей так и не смог найти общего языка с кошачьими.
- Соловушка, - Иволга выскочила из спаленки, с заплаканными глазами, с недоплетенной косой. Отец, цыкнув, отстранил дочь и жестом показал жене – присмотри.

- Думали, не вернешься ты, - тяжело обронил Филин, когда они уселись за стол поговорить. Не возвращаются от Ворона. Уже обещание дали Селезню.
- Вот оно как, - весело удивился Соловей. – Как давали обещание – так и заберете.
- Никак невозможно, - беспомощно возразил тесть, - Уже и откуп взят.
Соловей, сжав зубы, шмякнул о стол увесистым денежным кошелем. Развязал тесьму, перевернул. По янтарной поверхности стола раскатилось звонкое золото, забрякало яркими кругляшками монет..
- Хватит, чтобы вернуть? - процедил он
- Не нужно нам колдовских денег, - насупился Филин. - На зиму свадьба сговорена.

Потом глянул в лицо парню и испугался – из прежде голубых, ласково прищуренных глаз хлестал серый прозрачный огонь. Щека, шея, плечо, выглядывавшее из выреза рубашки, стремительно обрастали черными перьями, занавески на окнах взметнуло ветром, взявшимся неизвестно откуда.

Заглянув в горницу, истошно завизжала какая-то девка, и, схватившись, полетела на улицу, причитая: - Ведьмак! Пожар!
Пламя, плясавшее перед глазами Соловья, стало меркнуть. Он представил вдруг, как в ярости сжигает этот дом, вместе с обитателями… и ему стало зябко.


- Прокляты обещания Филина, - бросил он и хлопнул дверями, аж крыша загудела. Проклятие зацепилось черной гадюкой за притолоку входа, покачиваясь и шипя.
На улице Соловья догнала Иволга. Обняла, не стесняясь, повисла на шее, заворковала что-то нежно-горловое.
- Пойдешь со мной?
Глянул ей в глаза и понял – не пойдет. Хорош был учитель, хоть короток срок.


Деревня припала к подслеповатым стеклам, повисла на плетнях, шепотки с привкусом гнилых фруктов и тыканье пальцами заполонили улицу; и понял Соловей – никогда не жить ему больше среди этих людей. Им безопасней, и себе дороже.




Ворон.


Я охотился – иногда хотелось почувствовать себя живым. Запах теплой добычи, вьющийся лентой от ручья к реке, будоражил и щекотал ноздри. Здесь зверек оставил клок шерсти, чуть дальше кучку экскрементов, совсем свежую
Я невольно чихнул: зверек был довольно вонюч, нечто вроде мускусной крысы. Мелковат для меня - лесного серого волка, но для закуски сойдет.

Я настиг животное на водопое, оно беспечно склонилось к реке, не оглядываясь и не проверяя округу на предмет хищника. Что за наглая тварюшка?
Прыгнул – и уже в полете, зависнув лапами над беспомощной полосатой холкой, увидел! То был оборотень в мохнатой шкурке. Только, ввиду неопытности и молодости, совершенно неидентифицируемой породы. Полоски бурундука, беличий хвост крючком, круглые кошачьи уши…


- Перекидывайся, болван, - спокойно проворчал я и сел, обвив лапы хвостом.
- Не могу, - угрюмо просипела зверушка, переворачиваясь на живот. – Пробовал уже, много раз. Как заклинило.
- Так не берись за то, что пока тебе не под силу. Хорошо хоть, речи не лишился.
- Я же помню, ты мне показывал!
Я сбросил волчий облик и с наслаждением захохотал. Впервые, пожалуй, за несколько десятков лет. Хохотал, пока не потекли слезы, а Соловей в образе грызуна не начал злиться, скаля мелкие зубки.


- Всему свое время, овощ, - наставительно сообщил я, возвращая бедолаге привычный вид. Кажется, в этой шкуре ему пришлось пробыть довольно долго.
- В следующий раз выбирай обличье хищника покрупнее, а то не дойдешь до дома – съедят.

Парень долго не мог подняться с земли, путаясь в руках и ногах, потом потерял равновесие и растянулся на камнях, зашипев от боли.
- Надо было тебя в кармане донести, - я начал снова хохотать, перегибаясь пополам и хлопая себя по коленям.



Соловей.


Ворон был ему рад. Больше всего Соловья беспокоила по дороге к башне дрянная мыслишка: что будет, если он глянет столь же холодно, как и Филин, и сообщит «тебя не ждали»? Выгонит со словами: - Живи простой человеческой жизнью И что это будет за жизнь?
Он просил дать снадобье, чтобы забыться и забыть, но Ворон отказал.


- Запомни свои мысли и переживания, пока ты еще в состоянии чувствовать боль.
Человек будет выкрашиваться из тебя по горстям и крупицам. Рано или поздно ты станешь холодным и сверкающим кристаллом, способным сокрушить мягкую плоть. Только так действует сила, ибо из ее орудия удалены слабости.
Посмотри на свою ауру в зеркало. Ты потерял свой радужный нимб, он растворился в цветах гнева и усталости.
Но еще долго тебе будет сниться твоя девушка, шепот волн в ракитнике, первый поцелуй и первое предательство.
Равноценен ли обмен? Ты никогда об этом не узнаешь.

© паласатое


--------------------
Живы будем - Не помрем !
Пользователь в офлайнеКарточка пользователяОтправить личное сообщение
Вернуться в начало страницы
+Ответить с цитированием данного сообщения

Ответить в эту темуОткрыть новую тему
1 чел. читают эту тему (гостей: 1, скрытых пользователей: 0)
Пользователей: 0

 



Текстовая версия Сейчас: 29.3.2024, 3:15